Накинулся на желанные губы с напором.

Ананиной приходилось отвечать на поцелуй, против воли, вяло, с неохотой. Давала язык мучить, покусывать губы, но сама не ласкала.

— Отвечай, — шепнул, мягко вбирая ее губы в себя. Грешно родиться такой, Ананина, не достойна сама себя.

В голове стало еще жарче, когда Бастард ответила. Острый язычок соединился с его, тот который вечно противился — сейчас послушно ласкал.

А дальше инстинкты взяли контроль. Желание трогать, ласкать, брать, брать, брать… В свою власть… Вот это всё мое… Отныне.

Не переставал сжимать с силой ягодицы, упругие, которые хотелось оголить немедленно и потрогать мягкий шелк ее тела. Так и сделал.

Пробрался за одежду, за дурацкие штаны, чтобы погладить мягкую кожу. Мечтая вонзиться в теплую, нежную плоть. Везде, чтобы Ананина была моя.

Сбоку мини-крыльцо заброшенное. Вот туда и подсадил добычу за бедра, как раз рост идеально совпадал. Ананина теперь на возвышении и растерянно смотрела, глаза блестели, горели ярко, приковывая мой взгляд. Как бы ее целовать и видеть этот торнадо в ее зрачках?

Подошел ближе, идеальное крыльцо, бедра Ананиной напротив моих. Решительно взялся за ее штаны по бокам и потянул вниз до колен. Отметил про себя, как Ананина вздрогнула, когда посадил на прохладное крыльцо ягодицами.

Сейчас…

Еще ближе подошел, раздвинул ножки перед собой, и вновь возобновил поцелуй. Слишком большое искушение, чтобы противиться ему.

Черное нижнее белье, гладкое на ощупь, провел по ткани двумя пальцами, чувствуя, как девочка вздрогнула опять. А ее поцелуй стал более горячим, то, что надо. Теперь она отвечала остро, так же как и я. Как тогда на отдыхе, с очевидным желанием.

Это белье лишнее, отодвинул мешающую ткань спереди, и притронулся к пикантному местечку. Два пальца спускались все ниже и ниже живота. По желанной тропинке, ощущая, как сокращались мышцы, как Ананина болезненно вздыхала. Словно ранил ее прикосновениями, не ласкал, а жег. Мне в сто раз больнее ждать.

Машинально девочка раскрыла бедра навстречу, когда мои пальцы совсем неприлично опустились до аккуратно выбритой кожи в каком-то подобии рисунка. Весьма увлекательное зрелище, нырнул со вздохом вглубь. Сам же, чувствуя пальцами до боли желанное тело внутри. Бастард побери! У меня недотрах.

Ананина жаждущая. Мокрая. Но почему отталкивала? Не смог удержаться вновь от покусывания мягких, припухших губ и от желания нырять в девочку хотя бы таким примитивным способом. Пальцами изучал нежную плоть. Может таким образом она будет думать обо мне еще сильнее? Убрал из влажной плоти пальцы, чтобы провести небрежно по самой эрогенной точке, и услышать отклик.

И ты этого нас лишала? Бедра были в моем распоряжении. Хочешь бери. Хотел этого. Жутко хотел. Так что думал, ширинка к Бастардам треснет по шву. Поймал осоловелый взгляд девочки, затуманенный пеленой, и довольно пальцами, покрытыми ее влагой прикоснулся к губам Ананиной. Нырнул во внутрь, преодолев преграду зубов. Язычок буйный встретил весьма умело ласкающий, как тогда на коленях в Белесье.

Дурацкие штаны, людное место.

Да… собственно… похеру… Никого нет.

Подхватил за бедра, снимая с крыльца девочку, чтобы не упасть она послушно впилась в мои плечи. Опять все тело закололо от ее прикосновений. Трусики надо стянуть с нее или проще отодвинуть? Вот так, лучше.

Девочка вся мокрая и в крайне отличной позе. Осталось только расстегнуть штаны и со всей силы войти в нее. Твердо. До конца, до основания. И так вновь и вновь от самого краешка плоти до конца, чувствуя как она будет сжиматься и разжиматься, мягко обхватывать в тепле, а я начну гладить ее изнутри в ужасно медленном, изматывающем обоих темпе.

Только начал доставать член, чтобы осуществить намерения, и не сразу понял шепот на ухо.

— Не надо, пожалуйста. Только не здесь… не так… не сегодня… — этот жалостливый шепот, просящий. Умоляющий. Достала. Попытался закрыть ей рот поцелуем, но Ананина отворачивалась. Какая настырная, а ведь такая же возбужденная.

— Дим, пожалуйста… — остановился со спущенными на половину штанами, с напряженным до боли членом, уже готов был войти в девочку. Всего лишь пару сантиметр до сокровенного, влажного местечка, в которое я хотел уже хрен знает сколько времени нырнуть. Смотрел в просящие голубые глаза и от этого ее Дим чуть там же не кончил. И сказать ничего не мог на ее мольбу. Едва хрипло спросить:

— Когда выполнишь обещание?

— Выполню. Время дай… немного… Неделю дай… — пальцами в последний раз провел по самым прекрасным и тайным ее местечкам. Погладил, как отныне принадлежащее исключительно мне, отчего Ананина куснула розоватую, нижнюю губу. Хотел тоже ее кусать, но упертая идиотка лишала нас обоих секса.

— Три дня. Завтра уезжаю в командировку на три дня, — поставил девушку на ноги. С напряженным членом наблюдал, как Ананина поспешно натянула штаны, скрывая мою любимую задницу.

Обреченно сам поднял штаны обратно и напоследок сказал:

— А потом рассчитаешься по всем долгам. И включи телефон, наконец! — пока не передумал, отвернулся и ушел. Санек до сих пор ждал возле лестницы.

* * *

POV Вильмон.

Дождь монотонно барабанил по карнизу, но в помещении аудитории было тепло. Я села возле открытого окна, а когда выглянула поняла, что внизу то место, где он и я только что… где он меня чуть не взял на этом уродском крыльце.

Отвернулась от назойливых воспоминаний, пыталась взглядом вернуться к экрану. Мышцы внизу живота сводило, возбудил до скрипа зубов. Сжимала их насильственно. Как больно внутри жгло. Поерзала на холодном стуле, а его руки, которыми меня поддерживали были очень теплые, горячие, как яркое солнце летом.

Надеюсь тебе не лучше, чем мне. Ни на чем не могла сконцентрироваться ни на очистке интерфейса компьютера, ни на установке программного обеспечения. Это такая легкотня, а я не могла сосредоточиться на решении задач. Перед глазами плыли искажающие, сонные волны, голова болела поочередно, то в одном виске, то в другом.

Паршиво, как свинье, которую привели на скотобойню. В преддверии цунами боли, стояла перед палками, награждающими спину ударами.

От жизни в шкуре Ананиной, хотелось повесить веревку на шею и вздернуться. Подперли к стенке и подставили нож к горлу. И сопротивляться не могла, ведь нападающий заведомо имел преимущество и в росте, и в силе. Всего одна человеческая жизнь. Всего… Хмм… Дуло, смотрящее в открытый рот, таким запомнила Иван, в лужи собственной крови, распростертым на асфальте.

Я резко вскочила со стула. На меня удивленно уставилась преподавательница — госпожа зубрила в очках.

— Простите, можно выйти? — больше и не